В закрытом гарнизоне - Валерий Ковалев

– Ясно, – говорю я и кладу трубку.

Таня вопросительно на меня смотрит, и я сообщаю ей о том, что услышал.

– А штормовое предупреждение это что? – широко распахивает она глаза.

Я подробно объясняю, и жена понимающе кивает золотистой челкой.

Потом начинаются томительные часы ожидания, и время словно бы замирает.

Точно сказал один из героев Шолохова. «Нет ничего хуже, чем ожидать и догонять».

С показным интересом мы смотрим недавно купленный телевизор, затем обедаем и выпиваем по рюмке коньяка, от простуды.

А метель между тем свирепствует.

На кухне тонко дребезжит одно из стекол, надо будет закрепить, за окном растут сугробы, а на крыше дома напротив гремит лист сорванного железа.

Если у вас нету дома,Пожары ему не страшны,И жена не уйдёт к другому,Если у вас, если у вас,Если у вас нет жены, нету жены…

с чувством поет в телевизоре похмельный Мягков, и мне становится грустно.

В отличие от него у меня все это в наличии, но есть еще и приказ – непременно быть в Сайде. А это не Москва или Питер. Там чудес не бывает.

Впрочем, как и раньше, комедия затягивает, и мы на время забываемся.

Потом смотрим «Белое солнце пустыни», с его неподражаемыми колоритом и диалогами героев, после чего я связываюсь с отделом, узнать обстановку.

Все по прежнему, никаких указаний не поступало.

– А еще баржа с елками и хлебом застряла в Полярном, – сообщает Толя. – Судоходство закрыли до особого распоряжения. – У тебя как, елка есть?

– Нету, – говорю я. – Откуда?

– И у меня нету, – вздыхает Федченко. – Все так ждали эту баржу.

Спустя полчаса в дверь кто-то звонит, и я открываю.

На пороге расстроенная соседка.

У нее муж в море и сорвало кран горячей воды на кухне. Нужна помощь.

– Щас, – говорю я и направляюсь к кладовке.

В течение следующего часа, перекрыв стояк, я вожусь с ее краном, устраняю поломку и проверяю – все в порядке.

Затем мы поздравляем друг друга с Новым Годом, а сидящая на руках у соседки малыш, радостно визжит и пытается схватит меня за нос.

– Хороший какой мальчик, – показываю я ему «козу».

– Девочка, – улыбается соседка. – Анечка.

Когда время приближается к двадцати трем, затянувшееся ожидание прерывает телефонная трель, и я поднимаю трубку.

– Отбой, лейтенант – слышен издалека голос Толи. – «Ветер раз»* отменили.

– Наконец-то, высылай машину.

– Ее не будет, – смеется Федченко. – Звонил адмирал, можешь праздновать.

– Точно?

– Точнее не бывает, с Новым тебя Годом!

– И тебя! – радостно ору я. – С меня причитается!

– Ты слышала? – оборачиваюсь я к жене и встречаюсь с ее лучистым взглядом.

Чуть позже мы начинаем вооружать праздничный стол, и тут обнаруживается, что в доме нет хлеба.

– Не беда, – напяливаю я на себя канадку, – щас смотаюсь.

Спустя минуту, прихватив авоську, я лихо скатываюсь вниз, с натугой отжимаю заметенную снегом дверь и изумленно застываю на пороге.

На дворе прекрасная лунная ночь, в небе сияют звездные россыпи, а под ними, в неподвижном воздухе, хаос мерцающих искрами сугробов.

Со стороны Дома офицеров доносятся звуки оркестра, и во всех концах поселка слышен веселый скрип снега.

Оставив позади широкий деревянный трап с поручнями и едва угадывающимися на нем ступенями, я направляюсь по уже проторенной кем-то тропинке к дежурному магазину и, войдя туда, спрашиваю у размалеванной продавщицы хлеба.

– Нету, – следует ответ. – Должны привезти в 13-й.

Тринадцатый это хлебный киоск, находится в самом центре поселка, сзади универмага, и я направляюсь в ту сторону.

Миновав заснеженную площадь, с установленной в центре мигающей огоньками елью, где уже орудуют лопатами пару десятков моряков, я обращаю внимание на то, что от разных домов, в том же направлении, движутся еще какие-то тени.

– Конкуренты, – мелькает в голове, и я прибавляю ходу.

Когда прибываю туда, у киоска, вдоль уже расчищенной трактором улицы, чернеет и змеится солидная очередь.

Вся без исключения мужского пола и весьма нервная.

– Давай, открывай! – орут впереди сразу несколько голосов, и кто-то гулко стучит кулаком в закрытое окошко.

В ответ тишина, очередь волнуется, дымится сигаретами и становится больше.

Вдруг с высокой снежной насыпи, что рядом, в ее сторону катится громадный, красного шелка мешок, за ним оттуда же горизонтально скользит визжащая Снегурочка, а вслед за ней кувыркается здоровенный Дед Мороз

– Лихо! – в один голос выдыхает очередь, и кто-то даже хлопает в ладоши.

Между тем сказочные персонажи поднимаются, Дед с минуту очумело пялится по сторонам, а потом замечает нас и оглушительно гаркает, – ЗдорОво дети!

– И тебе не кашлять! – смеются в очереди, и она добреет.

Потом Дед шмякает мешок на загорбок, Снегурочка обнимает его за талию и, вопя в унисон, «Хмуриться не надо Лада!» – парочка, вихляясь, следует к очередному дому.

– Не дойдут, – с сожалением говорит стоящий впереди меня бородач. – Хана подаркам.

– Дойдут, – потирая рукавицей замерзшее ухо, возражает его сосед. – Это наш минер, его хрен свалишь.

В следующую минуту окошко открывается, оттуда веет свежеиспеченным хлебом, и первые счастливцы живо рысят к своим домам, бережно унося желанную добычу.

Спустя минут двадцать, я тоже затариваюсь двумя теплыми «кирпичами», чуть отщипываю у одного, и, бросив душистый кусочек в рот, топаю в обратном направлении.

Когда взбираюсь на верхнюю площадку трапа, над поселком вверх взлетает каскад сигнальных ракет и где-то орут «ура!»

– Неужели опоздал?!

Я останавливаюсь, поддергиваю рукав и гляжу на фосфорицирующие стрелки.

До Нового Года еще целых пять минут.

Мадонна

– Королев! – рявкает командный голос со стороны офицерского коридора, я с сожалением шлепаю зажатые в руках костяшки домино на стол и, под недовольное брюзжание партнеров, спешу на голос.

– Значит так, – критически оглядывает меня стоящий у открытой двери офицерской каюты мой «бычок» капитан-лейтенант Пыльников. – Давай быстро переоблачайся в форму «три»*, сопроводишь меня в поселок.

– Есть, радостно вякаю я, и шаркаю тапками в сторону баталерки.

Сегодня воскресенье, на дворе весна и в казарме скучно.

В баталерке, склонившись над стрекочущей машинкой, штурманский электрик и наш внештатный портной Иван Лука, сооружает очередные морские клеша.

Здесь же, напротив, устроившись на банке*, на него трепетно взирает очередной клиент, а на широком подоконнике, привалившись к косяку, радиометрист Серега Кокуйский, лениво перебирает струны пестрящей наклейками гитары.

– Ты куда это намыливаешься? – интересуется Серега, видя, как сдернув с высокого стеллажа тремпель, я начинаю переодеваться.

– В поселок, – натягиваю через голову тесную форменку. – «Бычок» приказал.

– Считай повезло, – отрывается от своей машинки Лука и звонко щелкает пальцами.

Клиент – химик Витька Полдушев, быстро извлекает из кармана робы сигарету, уважительно передает ее мастеру и подобострастно чиркает спичкой.

– М-м-м, – окутавшись дымом, довольно мычит Лука, и таинство продолжается.

Через пять минут, защелкнув на шинели ремень и шаркнув напоследок бархаткой по ботинкам, я подхожу к двери офицерской каюты и стучу пальцем в дверь.

– Ну что, готов? – блестя золотом погон на парадной тужурке, возникает в проеме Сергей Ильич. – На вот, держи. И сует мне в руки объемистую коробку.

Судя по весу и звяку, в ней что-то тяжелое и хрупкое.

Потом он исчезает и вскоре появляется в шинели и мичманке с «крабом», – пошли.

Скрипя ботинками по навощенному до блеска паркету, мы идем по офицерскому коридору, затем по широкому проходу матросского кубрика, уставленного по сторонам двух ярусными кроватями и, миновав скучающего у тумбочки дневального, выходим на лестничную площадку.

– Неси осторожно, – многозначительно поднимает вверх палец Пыльников. – Там, – кивает на ящик, – мадонна.

– Есть! – проникаюсь я сознанием и крепче перехватываю опоясывающий его шпагат.

Потом мы спускаемся по гулким маршам с пятого этажа, Сергей Ильич гундит под нос какую-то мелодию, а я, топая сзади, размышляю, что же такое в ящике.

Исходя из моих познаний, мадонна смазливая девица, изображаемая художниками, вроде итальянцами. Но если так, то почему звякает? Непонятно.

Когда выходим из казармы, капитан – лейтенант, словно читая мои мысли, интересуется, знаю ли я что такое мадонна?

– А то, – солидно, отвечаю я, и излагаю свое видение вопроса.

– Ну что же, ход твоих мыслей в принципе верен, – полуобернувшись ко мне, изрекает «бычок». – Только в данном случае это кофейный сервиз. У подруги моего приятеля торжество, купил по случаю в Мурманске, в «Березке».